Из богословского наследия архиеп. Минского и Бобруйского Антония Зубко (1797-1884)

Священник Алексий Хотеев

 

Опубликовано: Минские епархиальные ведомости. №. 2004. С. 42-46.

 

 

«Не знающие меня близко, говорят,

что я сделался православным

лишь по слабости характера.

Беспристрастный же читатель

никак не усомнится в моих убеждениях».

Из воспоминаний архиеп. Антония Зубко1

 

Еп. Антоний Зубко вступил на минскую кафедру в 1840 г. и удалился с нее по болезни в 1848 г. Можно было бы говорить о нем в связи с историей Минской епархии в то время или описать его пастырские заботы как правящего архиерея, или, наконец, обратить внимание на его увлечение естествознанием. Все эти стороны жизни преосвященного Антония еще требуют удовлетворительного описания. Но самое главное дело, которое и по сей день требует благодарной признательности потомков, было совершено владыкой Антонием до своего вступления на минскую кафедру - это участие в подготовке и проведении общего воссоединения униатов с Русской Православной Церковью.

Вожди воссоединения - митр. Литовский Иосиф Семашко, архиеп. Полоцкий Василий Лужинский и архиеп. Минский Антоний Зубко – чувствовали, участниками какого важного события они стали, и не укрылись от их слуха обвинения противников. По этой причине ими были написаны воспоминания, в которых бывшие униатские пастыри описали свои переживания, мотивы, поступки, преодоления препятствий, одним словом, труды во славу Божию. Не корыстолюбие, не алчность, не страх перед властями, не малодушие двигали ими, но забота о своей пастве, любовь к правде и убежденность в пользе начатого дела. Упразднение унии внешне - это поворот истории, но внутренне – это изменение сознания. Чтобы слиться с Православием, нужно было убедиться в правильности выбранного пути, а это, значит, разрешить для себя встающие богословские вопросы. Присмотреться с этой стороны к деятельности еп. Антония Зубко поможет нам его литературное наследие.

Главные сведения о жизни преосвященного Антония находятся в его биографическом труде «Воспоминания о греко-унитской церкви в Западном крае России», СПб., 1889. С. Г. Рункевич в «Кратком историческом очерке столетия Минской епархии (1793-1893)», Мн., 1893, описывает деятельность владыки Антония на минской кафедре и отмечает основные факты его послужного списка. «Минские епархиальные ведомости» за 1884 г. (№ 2-6) опубликовали поздравительные адреса в связи с пятидесятилетним юбилеем архиерейской хиротонии преосвященного. В недавно вышедшем II томе «Православной энциклопедии», М., 2001, также есть о нем небольшая заметка. Кроме «воспоминаний» издавались еще «письмо» к римо-католическому священнику о заблуждениях Римской церкви2 и три докладные «записки» графу М. Муравьеву3, принадлежащие архиеп. Антонию Зубко. Напомним главные события из жизни преосвященного и предложим его собственные комментарии о постепенном формировании его богословского мышления.

Родился будущий архипастырь 2 июля 1797 г. в селе Белое, Лепельского уезда, Белорусской губернии, в семье униатского священника Григория и его супруги Марии. У него был также брат, предавший себя впоследствии светской карьере. В шесть лет он лишился своего отца, и начальное образование получал у местного органиста. Полоцкий митр. Ираклий Лисовский много старался о просвещении белого духовенства. В Полоцке им была открыта духовная семинария, куда на полное содержание принимали священнических сирот. Юный Антоний поступает в нее в 1809 г. Вот одно из детских впечатлений. «Разница учения между Римской и Православной Церковью о происхождении Святого Духа образовала в понятии унитов предположение, что схизматики не веруют даже во Святую Троицу. Мне самому было внушено это в детстве моем; помню, меня семилетнего ребенка, прадед мой, унитский священник, заставлял прислуживать в церкви. Помню, как он запрещал мне дотрагиваться до потира, уверяя, что он жжет руки (потир был позолоченный, и это могло сообщать ему, в детских глазах, вид накаленного до жара металла), и что только священники могут брать потир безвредно; и я уверовал в это чудо, как и во многое подобное. Желая зимой обогреть руки около потира и не чувствуя теплоты после постепенного приближения к нему рук, я решился, наконец, дотронуться до него, и оскорбился обманом. Это было поводом, что и после я не доверял авторитетам, а старался проверять их собственными соображениями. Даже слушая лекции профессоров, я как можно глубже старался обдумывать слышанное, и, не добравшись до полного сознания предмета, отлагал свое окончательное о нем заключение до наведения нужных справок. Таким образом набралось у меня множество вопросов, неотвязно требовавших от меня разрешения: в числе их был и вопрос, порожденный взглядом на вышеупомянутое изображение Святой Троицы»4. Полный курс обучения семинаристам нужно было заканчивать в полоцкой иезуитской академии, т.к. высшего, богословского, класса в семинарии еще не было. С 1816 по 1818 гг. Антоний Зубко учится в академии и заканчивает ее со степенью кандидата философии. Взаимоотношения униатских и латинских воспитанников в академии были отражением вражды между белым и черным духовенством, между элементами русской и польской народности. Приниженное положение сельского духовенства и его паствы, как резко оно отличалось от привилегированного состояния базилианских монахов! Архиеп. Антоний пишет, что для первых слова «иезуит» и «поляк» были бранными словами, а вторые отвечали издевками на школьном дворе: «поп, поп!». До прихода преподавателя униатские ученики в класс не заходили, чтобы не слышать колких насмешек, и даже в лютый зимний холод предпочитали мерзнуть на коридоре5.

Далее следовала учеба на богословском факультете в Вильно (в главной семинарии) в 1818-1822 гг. Здесь обстановка была совершенно другой. Хотя в университете господствовала «мода на польский патриотизм» и «Россия именовалась Москвой, какой-то злой силой, леденящей все добрые чувствования»6, но лекции были чужды того иезуитского обскурантизма, который справедливо считался одним из виновников польских бед. Профессоры богословия, церковной истории и права не ссылались здесь на декреталии Лже-Исидора, чтобы оправдать неумеренные притязания пап на светскую власть, не скрывали мнения восточных отцов о главенстве Петровом как первенстве чести, не утаивали, что некоторые постановления Тридентского собора делались по внушению золота, а не совести. «Из римо-католиков были фанатиками только те, - пишет преосвященный Антоний, - которые фанатиками же поступили в семинарию, и которым не давалась наука. Но такой фанатизм вызывал не соблазн, а только смех. Помню, что когда я показал одному самогитскому клирику брошюру, написанную против папы, он прочитал несколько страниц, бросил книгу на пол, начал топтать ее, плевать, креститься, и, вероятно, потом на исповеди каялся в осквернении этой книжкой своего мозга и рук»7. В главной семинарии Антоний Зубко подружился с Иосифом Семашко, который был старше его на два курса и уже тогда симпатизировал России и Православию8.

После завершения своего обучения в Виленской семинарии Антоний Зубко был направлен со степенью магистра богословия в Полоцкую епархиальную семинарию. Здесь он преподавал логику, риторику, церковную и всеобщую историю, нравственное богословие. В 1824 г., не вступая в брак (дело обычное для униатских священников того времени), Антоний принимает священство. «Когда брат мой желал вытянуть меня, - вспоминает владыка, - как он говорил, из грязи униатской, и указывал мне поприще в светском звании, я отвечал, что не нужно оставлять свое гнездо потому только, что оно гадко, а нужно, напротив, стараться очищать его. Чтобы быть более полезным, я просил о рукоположении меня в белые священники»9. В 1825 г., возведенный в чин протоиерея, Антоний Зубко призывается в Санкт-Петербург для заседания в униатском отделении римо-католической коллегии. Здесь он снова встречается со своим старшим товарищем по виленской семинарии прот. Иосифом Семашко, который уже вынашивал планы преобразования унии и воссоединения с Православием. Одной из мер по улучшению просвещения в униатском духовенстве было учреждение епархиальной семинарии в Жировицах. Прот. Антоний Зубко был назначен ее ректором и отправился готовить ее открытие.

Период ректорства в Жировицах (1827-1834) оставил у него самые теплые воспоминания. Преосвященный Антоний уподобляет отношения, сложившиеся между преподавателями, отношениям семейным, прямо так и говоря: «наша жировицкая семья»10. Он описывает такой случай, который ускорил обсуждение в «семье» темы: есть ли у унии будущее? Это было в 1831 г., когда накануне польского восстания его сторонники распространяли книги, направленные против «восточных схизматиков». В них цитатами святых отцов Православной Церкви доказывалась правота католического учения. Было решено проверить все эти места. Символ св. Афанасия со словами «и от Сына» сразу привлек особое внимание. «Отстаивающий римское учение библиотекарь Оленич, немедленно отыскал в библиотеке книгу св. Афанасия и, возвратясь к нам с торжествующим лицом, указал нам на роковое Filioque. […] Мы заглянули в греческий оригинал, напечатанный при латинском переводе, - и что же? – там не оказалось слов «и от Сына». У Оленича вытянулось лицо, он делал гримасы и пожимал плечами, неоднократно повторяя чтение греческого оригинала, как бы не доверяя глазам своим. При дальнейшем исследовании, оказалось, что переводчик в предисловии сознается, что найдя некоторые слова святых отцов несогласными с учением церкви (разумеется Римской), он сделал поправки. […] Итак, вместо возбуждения в нас ненависти к православным русским, усилилось в нас отвращение от питавшегося ложью и обманом римско-ультрамонтанского католицизма»11. Подобные книги против Восточной Церкви настроили «жировицкую семью» крепко задуматься о воссоединении с Православием.

4 февраля 1834 г. прот. Антоний Зубко был рукоположен в епископа Брестского, викария Литовской епархии. Он стал одним из самых ревностных помощников еп. Иосифа Семашко по подготовке общего воссоединения униатов. Еп. Антоний разъезжал по епархии, беседовал со священниками, сравнивая Православие и католичество, руководил ими в правильном совершении восточных обрядов по служебникам московской печати. В этом деле ему усердно помогали прот. Антоний Тупальский, глава брестской консистории, прот. Михаил Бобровский, в прошлом профессор Священного Писания в главной семинарии, и другие члены жировицкого кружка. Вместе приходилось преодолевать неосновательное упрямство некоторых священников при возрождении восточных обрядов. «Когда одному священнику…заметили, - вспоминает владыка Антоний, - что он неправильно крестится, полагая руку прежде на левое, а потом на правое плечо, он отозвался с жаром: Что хотите, делайте, а я скорее умру, нежели изменю крестное знамение. Ему объяснили, что он крестится противно и греческому, и римскому обряду, ибо как по одному, так и по другому, рука полагается при произнесении Святаго на правое плечо, а при слове Духа – на левое, соответственно тому, что прилагательное в латинском ставится после существительного, а у греков и славян перед существительным. Протестовавший священник многократно повторял то Святаго Духа, то Ducha Swietego, заставляя не всегда послушную руку ложиться прежде на правое плечо, крестясь по-церковному»12. Многие униатские духовные в процессе возвращения восточных обрядов, выражали желание возвратиться к отеческой православной вере и давали об этом подписки. «Видно, что действительно была на то воля Божия, чтобы униаты воссоединились с Православной Церковью, - говорит архиеп. Антоний Зубко, - благочинные со всех сторон присылали мне более и более подписок во свидетельство желания своего видеть воссоединение»13. Известным результатом всех этих мер стал Полоцкий собор 1839 г.

28 января 1840 г. преосвященный Антоний назначается епископом «Минским и Бобруйским» (с 1841г. – архиеп.). Общая численность приходов после воссоединения униатов увеличилась в Минской епархии вдвое – около 600 храмов. Важным делом нового архиерея было открытие в Минске на праздник Воздвижения Креста в 1840 г. духовной семинарии, перемещенной из Слуцка. Другой заботой преосвященного было обеспечение духовенства постоянными окладами с 1842 г. Не оставил своим вниманием  архиеп. Антоний положение вдов и сирот, ведь его самого не миновала в детстве эта горькая участь. Так в 1844г. был установлен ежегодный рублевый взнос со всех приходов епархии на благотворительные нужды и на устройство в Минске духовного училища.

К сожалению, с самого своего приезда в епархию владыка Антоний почувствовал слабость здоровья, у него обострился ревматизм. После профилактического лечения и отдыха в 1841 г. ему стало лучше. Но в 1848 г. архиеп. Антоний был вынужден уйти на покой. Сначала он проживал в архиерейском доме в фольварке Пустынь, затем в 1862 г. переехал в Жировицкий монастырь. Здесь он написал свой главный биографический труд (воспоминания) во время польского восстания 1863 г14. С 1864 г. до своей кончины в 1884 г. владыка Антоний Зубко пребывал в Пожайском Успенском монастыре (около 10 км. от Ковно, совр. Каунас, на берегу р. Неман).

Таким образом, мы видим, что Антоний Зубко, родившийся в простой семье униатского священника и испытавший в раннем детстве горечь сиротства, при помощи образования постепенно приходит к счастливому убеждению о необходимости воссоединиться с Православием. Именно образование, усиленное стремлением все проверять самому, открыло перед ним неприглядную картину принижения унии. «Папизм держится до тех пор, пока не расплывется перед лучами науки», - говорил впоследствии владыка Антоний15. Польское восстание 1831-1832 гг., брошюры, переполненные ложными цитатами против православного учения, помогли ему найти согласие с еп. Иосифом Семашко в деле воссоединения.

Приведем некоторые доводы преосвящ. Антония Зубко, которые демонстрируют его образованность и ясность богословского мышления. Они будут назидательны и современникам.

В беседах с униатскими священниками, еп. Антоний часто повторял слова бл. Иеронима, сказанные после путешествия по Востоку: «Там– источник религии, а на Западе только ручейки»16. Это особенно заметно в терминологии, которая до нынешенго времени употребляется на Западе: папа, епископ, пресвитер, диакон, монах, каноник, патриарх, синод, диоцезия, епархия, литургия, пентекост (Пятидесятница), эпифания (Богоявление), экклезия (Церковь), баптизм (крещение), хризма (миро), Кирие елейсон (Господи, помилуй), символ и др. Древняя церковная история знает только общение между поместными церквами, но не господство одной над другой. Не одному папе Римскому давались почетные титулы, но и другим апостольским преемникам. Например, св. Афанасий Великий вел самую обширную переписку по вопросу Божества Христова, и его так же именовали «столпом Церкви». Святые отцы не усматривают никакой особой власти над Церковью, данной ап. Петру. Древние каноны везде предполагают соборный епископский суд, но не единоличный суд патриарха или митрополита, над провинившимся епископом области.

Однако ручейки духовности в средние века Европы сильно поубавились. В смутные времена папы сделались светскими государями, и это развило в них непомерное честолюбие. Учение о наместничестве Христовом тому явный пример. «Люди назначают наместников, - рассуждает далее архиеп. Антоний, - когда сами не могут исполнять обязанностей по отсутствию своему в каком-нибудь месте, где нужно действовать, или по слабости сил заняться всеми делами…Христос же не может быть ни слабым, ни отсутствующим, по Своему обещанию: Я с вами во все дни, до скончания века»17.

Вот как описывает преосвященный Антоний проблему Filioque: «История показывает, что учение об исхождении Святого Духа и от Сына появилось первоначально в Испании, где была в моде испорченная философия Аристотеля, заимствованная от арабов. Испанские христиане, ломая голову над этой философией, усмотрели Троицу в душе человека, в чем и видели подобие людей с Богом. Им казалось, что способность познавания соответствует Богу Отцу, знание соответствует Сыну, а воля Святому Духу. Далее рассуждали так: как без познания не может быть желания, на основании известной истины (ignoti nulla cupido), Дух Святой происходит и от Сына…Папа Лев III протестовал против такого учения, но его защищал Карл Великий, при содействии Алкуина, изъявлявшего претензии на высшие взгляды, хотя он не умел ни читать, ни писать. Со временем это учение распространилось по всему Западу», но сознаться в ошибке, означало, выступить против непогрешимости Римской церкви18.

Времена невежества, когда свои мнения латиняне не могли уже проверить с учением Восточной Церкви по причине незнания греческого языка, только усугубили положение. Что же далее? При возрождении наук на Западе папы покровительствовали живописи, поэзии, музыке, т.е. благоприятствовали фантазии, а естествознание преследовали. Запрещалось под страхом вечной смерти читать книги противные папству, в то же время в богословии насаждались схоластические приемы. Архиеп. Антоний рассуждает: «На фантазиях созидаются фантастические теории, которые, переходя по преданию через многие поколения, укореняют предрассудки, заграждающие путь истинному просвещению и побуждают к преследованию тех мучеников науки, которые на основании верно понятых явлений, выводят истины, противные заключениям, построенным на фантастических теориях. Фантастическим теориям благоприятствовала средневековая схоластическая философия, которая не располагает к уразумению явлений и к выработке ясных понятий о действительной жизни мира материального и духовного, а пропускает готовые понятия, собранные без критики через силлогические формы и, омрачая читателей, ведет к любимым целям наставника»19.

Восточные же церкви всегда «буквально держались и держатся учения Христова, учения Его учеников, учения вселенской Церкви первых веков – заключает преосвященный Антоний, - и теперь о христианстве и об устройстве его эти церкви имеют те же самые понятия, какие современная наука открыла, при помощи исследований археологических, филологических и исторической критики»20.

 

11.06.2003

 

Примечания

 

Назад к списку