Почему война 1812 года была для белорусов Отечественной.

священник Алексий Хотеев

22 июня (по новому стилю) 1812 года Наполеон объявил войну России, и через два дня войска Великой армии общей численностью до 650 тыс. человек начали переправу через пограничный Неман. 14 декабря того же года последние остатки этой армии под управлением маршала Нея переправились обратно на прусский берег реки (всего спаслось ок. 30 тыс. человек). Российский император Александр I в самом начале французского наступления назвал эту войну «обороной Отечества», а после изгнания наполеоновских войск, 5 февраля 1813 года, учредил особую медаль в память «Отечественной войны». С тех пор наименование «Отечественная война 1812 года» стало традиционным в русской и советской историографии. Однако со страниц современных белорусских учебников слово «Отечественная» за редкими исключениями исчезло. Этому послужило не какое-нибудь открытие неизвестных до сих пор документов или фактов, не появление нового капитального исследования той войны, но объявление наименования «Отечественная война» для белорусов «дискуссионным». Просматривается тенденция отрицать то, что Россия могла быть для них Отечеством. В связи с этим, хотелось бы остановиться на причинах войны 1812 года и ее характере на белорусских землях.

Французская революция 1789—1794 годов разрушила в этой стране монархию и привела к установлению республики. Значение этого события для европейской истории невозможно переоценить. Одним из первых актов французских Генеральных штатов было провозглашение 26 августа 1789 года естественных прав человека и гражданина по американскому образцу. Уже слова первой статьи этого документа «люди являются от рождения свободными и равными по своим правам» дают представление о ее возвышенном тоне. Далее следует раскрытие этих фундаментальных прав: свободы, собственности, безопасности и сопротивления насилию. Было отменено сословное неравенство, привилегии знати и духовенства. Все эти акты не только вызвали живейшее сочувствие либерально настроенных кругов в других европейских странах, но и стали образцом для будущих европейских конституций. Однако применение провозглашаемых принципов на практике привело не только к огромным жертвам в самой Франции, но и к кровопролитным войнам во всей Европе. Развитие всех фаз французской революции должно послужить суровым предупреждением для всех правительств, стоящих на пороге кардинальных реформ. Зачастую осуществление великих идей происходит за счет умаления ценности отдельной человеческой жизни.

Когда в Европе отмечался 200-летний юбилей французской революции, не смотря на все различие в оценках и подходах, исследователи были едины в определении противоречивости ее последствий. Действительно, отмена абсолютной монархии привела к якобинской диктатуре и единовластию Наполеона. Провозглашение свободы и безопасности стало в противоречие с якобинским террором, когда гильотина именовалась «лезвием для очищения нации». Призывы свободы для народов контрастировали с угнетением провинций и других народов. Политические репрессии и гражданская война унесли жизнь 600 тыс. французов, наполеоновские войны стоили еще 1,4 млн. жизней. Девиз «свобода, равенство, братство или смерть» оказался обоюдоострым мечом. Вердикт «враг революции» понимался как «враг Отечества» и заканчивался короткой расправой. Идея политического преступления вполне получила свое развитие во французской революции на примере казни короля Людовика XVI, якобы посягнувшего на общественную свободу. «Этот человек, — восклицал известный якобинец Сен-Жюст, — должен либо править, либо умереть». Промонархическое восстание в провинции Вандея закончилось уничтожением ее жителей. В самом Париже картечь не раз использовалась для усмирения восставшей толпы. В «республиканском декалоге», названном так по подражанию десяти известным библейским заповедям, читалось и такое: «Ты должен всякого возвратившегося эмигранта незамедлительно на голову укоротить». Во время якобинской диктатуры глумление над христианством доходило до учреждения гражданского культа «Великого Разума» с пародиями на богослужение. Революция создала свои пароли, песни, цвета, театральные постановки, свой календарь и праздники.

С 1792 года Франция находилась почти все время в состоянии войны со своими соседями. Бежавшие от революционных событий аристократы возмущали против нового правительства дворы европейских государств. Поначалу реорганизованная по революционным принципам французская армия должна была только защищать свою страну, но ее победы открыли далеко идущие перспективы: оказалось довольно выгодно под предлогом освобождения других народов выступить за свои границы и наложить на побежденных огромные контрибуции, которые покрывали бы дефицит французского бюджета. На фоне разоренной и разобщенной страны республиканская армия имела вид стройного порядка. Не удивительно, что уставшие от партийной борьбы французы в 1799 году без особого сопротивления покорились уже не политику, а талантливому полководцу Наполеону Бонапарту, который ввел в стране жесткую централизацию и захватил верховную власть для защиты «завоеваний революции» сначала в качестве пожизненного консула, а затем императора. Посредством конкордата он восстановил отношения с римским папой, сохраняя при этом свободу других вероисповеданий. Не признавая над собой никакой другой власти, Наполеон сам одел себе на голову корону в 1804 году. В своей борьбе против враждебных коалиций Австрии, Пруссии и Англии Наполеон перекраивал политическую карту Европы в соответствии со своими выгодами. Уже не дочерние республики окружали Францию, а королевства, во главе которых стояли братья и другие родственники императора (королевства Испания, Италия, Неаполь и др.). Российский император Александр I, объявивший было о своем нейтралитете, постепенно склонялся к участию в европейских коалициях против Бонапарта, что привело, в конечном счете, к походу Наполеона на Россию в 1812 году.

Начиная свое вторжение, Наполеон объявил солдатам, что они идут на вторую польскую войну, чтобы так же побеждать Россию как под Аустерлицем и Фридландом, чтобы навсегда покончить с гибельным ее влиянием на европейские дела. Указание французского императора на защиту польских интересов было, как известно, формальностью, однако к белорусским землям эти интересы имели самое непосредственное отношение. Польские войска в составе Великой армии насчитывали до 60 тыс. человек, а в ходе кампании их количество удвоилось. Для сравнения: Пруссия обязалась выставить в той войне 20 тыс., а Австро-Венгрия — 30 тыс. солдат. Почему же поляки столь активно участвовали в походе Наполеона, не жалея своей крови ни под Смоленском, ни при Бородино? Ответ на этот вопрос объяснит характер войны 1812 года для белорусов.

После Третьего раздела 1795 года Речь Посполитая перестала существовать. Россия не присвоила себе ни пяди собственно польской территории, большая часть которой с центром в Варшаве сделалась собственностью Пруссии. Условия белорусских и украинских земель были сложными: большая часть крестьянства по языку и культуре относилась к русским, а местные паны и шляхта по тем же признакам относили себя к полякам. Российская власть считалась с таким положением дел и предоставила лояльным полякам право получать польское образование и сохранять свои традиции. В то же время на польских территориях Пруссии и Австрии проводилась решительная политика онемечивания школы и администрации. Стесненные новыми бюрократическими порядками поляки иммигрировали в революционную Францию, чтобы встать в ряды сражающейся с Пруссией, Австрией и Россией французской армии. Надо сказать, что польские легионеры, число которых на французской службе доходило тогда до 20 или 30 тыс., использовались в Италии или на о. Гаити самым бесцеремонным образом, что привело, в конечном счете, к упадку их движения: немало легионеров с разочарованием вернулось домой.

Однако вскоре Наполеон решил использовать поляков в своей борьбе с враждебной коалицией европейских монархий. Под Аустерлицем (1805) он поразил войска австрийского и русского императоров, при Йене (1806) разгромил пруссаков и при Фриндланде (1807) союзную российскую армию. Тогда же Бонапарт занял Варшаву, и воодушевленные поляки получили из рук французского императора образованное из бывших прусских земель Варшавское герцогство. Конституция была продиктована Наполеоном и его министром Бернаром Маре. Варшавское герцогство считалось монархией во главе с Фридрихом Августом, саксонским королем полностью послушным Бонапарту. В герцогстве также постоянно находились французские войска. Во время нового столкновения с Австрией в 1809 году Наполеон предоставил поляков своей судьбе, не считая этот театр военных действий важным. Они вынуждены были практически в одиночку противостоять австрийцам, чей корпус превосходил польский по численности почти в два раза. Поляки справились со своей трудной задачей и получили от Австрии свои земли, захваченные во время разделов. Польские аппетиты возрастали. Теперь взоры были обращены на восток, где в составе России лежали литовские, белорусские и украинские земли, которые поляки считали своими. Наполеон умело подогревал эти страсти, не обещая ничего конкретного. Его политика мало считалась с какими-либо национальными интересами. Однажды он заявил своему послу графу Нарбонну: «Я люблю поляков на поле битвы, — это храбрый народ; но что касается их законодательных собраний, их «свободного вето», их сеймов, когда они заседали верхом на лошади, с саблей в руках, то этого я не хочу».

Поляки старательно представляли Наполеону, что в бывших польских провинциях на «восточных кресах» его встретят как освободителя. Понятно, что речь шла разве что об ополяченной шляхте. Однако в наше время можно услышать, что даже крестьяне в Белоруссии ожидали от Наполеона отмены крепостного права. И это вопреки вполне официальным заявлениям Бонапарта французскому сенату, что он и не думал о такой мере. Действительно, в Кодексе Наполеона, введенном в соседнем герцогстве Варшавском в 1808 году, были слова о личной свободе крестьян. Однако применение этой нормы на практике не принесло польским крестьянам всех благ свободы. Они превращались в арендаторов земли помещика и могли уйти от него только рассчитавшись за пользование зерном, орудиями труда и хозяйственными постройками хозяина. Барщина, т.е. дармовой труд крестьянина на помещика практиковалась по-прежнему. Поскольку «хлопы» были лишены права собственности на землю, на них не распространялись другие права Кодекса Наполеона, предоставленные только собственникам. Масса крестьянства была по-прежнему лишена политической жизни, и польское герцогство оставалось сословным государством.

Некоторые современные белорусские историки акцентируют внимание на различных реквизициях российских войск, находившихся на белорусских землях в 1812 году для прикрытия границы, на использование крестьянского труда на фортификационных работах и т.д. Однако при этом нужно делать сравнения. В герцогстве Варшавском, например, находилась огромная наполеоновская армия на полном местном обеспечении. В ней мародерство было развито, по отзывам самих поляков, гораздо больше, чем в российской армии. Если в белорусских губерниях объявлялся рекрутский набор два человека с пятисот «душ», то в герцогстве Варшавском воинская повинность была всеобщей (не брали многодетных, вдовцов с детьми и некоторых других лиц). Если Бобруйскую крепость строили ок. 500 рабочих за жалованье и посменно (3 недели), то Модлинскую крепость (30 км. от Варшавы) строили ок. 20 тыс. «хлопов», ночуя в чистом поле и зимой в землянках. При этом страна находилась на стадии финансового банкротства, свирепствовали неурожай и голод. Такие жертвы приносили поляки, истощая свою страну, и не трудно себе представить, что ожидали они от кампании 1812 года, когда вожделенные «восточные провинции» достались бы им по милости победоносного Наполеона.

Однако тот не скрывал истинных причин своего заигрывания с поляками. «Я не думаю о восстановлении Польши, — говорил он русскому послу князю Куракину в 1811 году, — интересы моих народов этого не требуют. Но если вы принудите меня к войне, я воспользуюсь Польшей как средством против вас». Так в тени наполеоновского наступления разгорался огонь очередного русско-польского противостояния.

Через несколько дней после вступления наполеоновской армии в пределы Российской империи польский сейм провозгласил себя Генеральной конфедерацией Польского Королевства. Звучали речи, приглашающие «воспользоваться моментом» для восстановления страны, Россия объявлялась виновницей всех польских несчастий. В одном из посланий сейму говорилось: «Жители Литвы, Белой Руси, Украины, Подолии и Волыни — наши братья. Они поляки, как и мы». В Варшаве был составлен Акт Генеральной конфедерации, в котором было выражено желание вернуть отторгнутые земли и воссоздать объединенную Польшу.

Войска Наполеона продвигались стремительно, стараясь не допустить соединение русских армий Барклая де Толли и Багратиона. Через четыре дня после начала наступления был занят Вильно, спустя три недели Минск и Полоцк, в течение следующих трех недель — Витебск и Могилев. Таким образом, белорусские земли были оккупированы почти полностью. В Вильно было создано временное правительство — Комиссия Великого княжества Литовского. Были образованы четыре департамента: Виленский, Минский, Гродненский и Белостокский. Бывшие Могилевская и Витебская губернии управлялись непосредственно французскими властями.

Одним из первых дел государственной Комиссии в Вильно было присоединение к Варшавской конфедерации. «Народ литовский, — говорил на заседании польского государственного Совета представитель ВКЛ Иеленский, — сливается с народом Польши… Да здравствует единое Отечество — Польша, нераздельная с Литвой!» В то же время, обращаясь к «гражданам Белой Руси», виленская Комиссия призывала присоединяться к Варшавской конфедерации, говоря: «Все поляки белорусские и литовские — родственники и должны быть одушевлены одними и теми же благородными и высокими чувствами». Один за другим местные сеймики Бреста, Гродно, Белостока, Минска, Пинска и других городов и местечек заявляли о своем желании восстановить прежнюю Польшу. В соответствующих актах, наполненных всевозможной риторикой, звучали призывы объединить литовскую Погоню с польским Белым Орлом. Сами воззвания оглашались в католических храмах с выражениями верности «господствующей религии католической». Наполеон именовался «Воскресителем», «Избавителем» Польши, в честь его Дня рождения во многих городах прошли торжественные службы в костелах, не смотря даже на то, что сам Бонапарт еще в 1809 г. был отлучен от Церкви папой Пием VII, за что последний находился под арестом. С амвонов раздавались проповеди с призывами не щадить ни своего имения, ни крови для святого дела, зачитывались торжественные оды, проходили балы и спектакли.

Однако на фоне победных славословий по поводу взятия Смоленска, Бородинской битвы и вступления в Москву стали отчетливо звучать и другие ноты. Великая армия Наполеона нуждалась в фураже, продовольственных складах, госпиталях для лечения раненых и больных, пополнении новыми рекрутами. Новая местная администрация была поставлена перед необходимостью обеспечивать все эти нужды. Оторвавшиеся от своих тылов наступающие части поддерживали себя грабежом и мародерством. На полях вытаптывался и пропадал будущий урожай. Для прекращения беспорядков не было достаточно крутых мер военных трибуналов. Проводился набор в жандармерию, одетую в польскую форму. Виленская правительственная Комиссия распорядилась произвести единовременный денежный сбор со всех жителей, без различия состояния и религии. Плательщики были разделены на одиннадцать классов согласно сословному и имущественному положению. Размер налога колебался от 15 грошей до нескольких сотен злотых. Был объявлен также чрезвычайный сбор с латинского и униатского духовенства.

Четыре литовских департамента обязывались поставить 10 тыс. пехотинцев и 4 тыс. кавалеристов. Кроме того должны были формироваться несколько егерских батальонов из лесничих. Про-польски настроенная молодежь шла на службу волонтерами. Большой такой добровольческий отряд «литовской гвардии» генерала Конопки (ок. 800 чел.) был впоследствии практически полностью уничтожен под Слонимом. Однако даже сокращенная шестилетняя военная служба оказалась мало привлекательной. Рекрутские наборы не поспевали к сроку. С мест поступали донесения, что польская молодежь уже поступила на службу в польские полки, а русская молодежь еще ранее ушла в русскую армию, поэтому набирать практически некого.

Война несла за собой разорение края. Русская армия поспешно отступала и не успевала вывезти свои продовольственные склады, организованные в разных местах белорусских губерний. Арьергарды должны были поджигать эти склады, чтобы они не достались врагу. Враждующие стороны производили реквизиции, особенно это казалось лошадей, крупного рогатого скота, запасов зерна и спиртного. «Хлеба, хлеба и хлеба», — требовал в Могилеве маршал Даву. Поголовье скота уменьшилось на треть. Согласно поговорке того времени, французские мародеры оставляли после себя только «небо и землю». По всей стране происходили крупные и малые военные стычки. Наиболее известные были у Кобрина, под Клястицами возле Полоцка, у местечка Мир, у д. Солтановка на Могилевщине, в конце кампании — на Березине возле Борисова. Свою роль сыграла и Бобруйская крепость, продержавшаяся в окружении в тылу Великой армии.

Население встретило войска Наполеона без того воодушевления, которое ожидалось в результате торжественных речей в костелах и ратушах. По свидетельству Коленкура, завоеватели вели себя как в неприятельской стране, да и сам Бонапарт признавался, что «здешние поляки отличаются от варшавских». Молодые люди, причисляющие себя к полякам, были увлечены военным блеском Великой армии и вступали в ее ряды. Многие паны, на словах выражая свое одобрение Варшавской конфедерацией, предпочитали, однако, отсидеться в своих имениях. Но здесь их настигали весьма крупные неприятности. Наполеоновские солдаты уносили с собой деньги и ценные вещи, которые тут же продавали евреям. Крестьяне бросали свои дома и уходили в леса, не поддаваясь ни на какие уговоры и обещания. Они отказывались платить новые налоги и отдавать свое имущество на нужды вражеской армии. Волнения приходилось усмирять с помощью воинских команд, как это было в Смолевичах и Докшицах. Мало того, крестьяне нередко объединялись в отряды и нападали на поместья, продовольственные склады и амбары, чиня расправы над самими панами. В качестве примера можно упомянуть отряды в деревнях Староселье, Можаны, Есьманы, Клевки в Борисовской подпрефектуре, в д. Жарцы в Полоцком повете, в д. Трестяны Игуменского уезда. По мере приближения русских войск некоторые паны рискнули удариться в бега, но были задержаны крестьянами и переданы русским властям как изменники «царю и отечеству».

Православные храмы подверглись многочисленным поруганиям. Уничтожались иконостасы, расхищались священные сосуды, свечи, облачения. Причетники скрывались или бежали со своих мест. Екатерининская церковь в Минске и Воскресенская церковь в Борисове были превращены французами в лазарет. В храме св. Марии Магдалины в Минске размещался пороховой склад. Софию Полоцкую превратили в конюшню. Были разорены Виленский Свято-Духов и Брестский Симеоновский монастыри. Оставшееся православное духовенство не прекращало поминовения русского царя и молилось о победе русского оружия. Например, священник Покровского собора г. Полоцка Феодор Соболевский не переставал возносить эти молитвы даже в присутствии вражеских солдат. О победе над врагом молились и в Борисове, когда туда приблизилась отрезавшая отступление русская армия. Известен, однако, печальный случай отступничества престарелого Могилевского архиепископа Варлаама, который ради спасения духовенства и церковного имущества согласился принести присягу Наполеону и молиться о его победе. За это он был лишен сана и отослан в монастырь.

В Манифесте императора Александра I, обнародованном в конце 1812 года по случаю изгнания Наполеона из приделов России, говорилось о готовности простить служивших Наполеону жителей присоединенных от Польши областей. «Главная часть жителей пребыли Нам верны», — утверждалось в тексте. Когда император прибыл в Вильно, члены дворянского собрания преклонили свои колена и по шляхетскому обычаю положили на обнаженные головы свои покаянные грамоты. Изъявляя свое прощение, Александр не уменьшил ни прежних привилегий, ни прав польских помещиков на белорусских землях. Сложный узел социальных взаимоотношений между ополяченной верхушкой и простым народом не был им разрешен, что привело к повторным всплескам польского национального движения в восстаниях 1831 и 1863 годов. Пострадавший от наполеоновского нашествия белорусский народ не принял идеи восстановления «нового польского отечества» под французским протекторатом. Война 1812 года не несла простым людям ничего кроме обид и грабежей. Однако они не стали в белорусских губерниях такой организованной силой, какая поднялась в центральных губерниях России. Причина здесь в том, что правящее сословие на белорусских землях не возглавляло сопротивление неприятелю, а оказывало ему содействие или занимало выжидательную позицию. Оставалось только стихийное сопротивление, саботаж, бегство в леса.

Почему же война 1812 года стала для белорусов Отечественной? Потому что на их землю вступил завоеватель, который грабил их дома, попирал их святыни, будил чуждые польские национальные мечтания. Судьба того или иного народа была лишь пешкой в большой политической игре, которую вел Наполеон на карте Европы. То, что поляки втянулись в эту игру, принося большие жертвы во имя амбициозных планов, наложило свой отпечаток на характер войны 1812 года. Белорусы же в ходе войны показали, что они живут на своей русской, а не на польской земле. А Отечество и есть родная земля, родной дом и живые отеческие предания.

01.10.12.