Владимир и Рогнеда

Память крестителя Руси князя Владимира (28.07. н.ст./ 15.07. церк. календ.) ежегодно торжественно отмечается в Русской Церкви, по меньшей мере, с XIV в. В текущем году на этот день намечены официальные мероприятия, посвященные 1025-й годовщине Крещения Руси. У Церкви есть безусловные основания чтить память Владимира, но в светском обществе, конечно, не без сарказма припоминаются его неблаговидные поступки. Древние русские книжники создали устойчивый образ женолюбивого правителя, не останавливающегося перед любыми формами насилия. Эпизод со сватовством князя Владимира к полоцкой княжне Рогнеде является, пожалуй, самым известным примером такого рода. Своеобразной популярностью пользуется он в Беларуси. Людям, подверженным влиянию эмоций, затруднительно предлагать какие-либо рациональные объяснения, но их можно адресовать тем, кто способен к критическому восприятию информации.

У Церкви есть свои критерии святости. Уже в Евангелии упоминаются люди, которые роптали на общение Христа с явными грешниками. Иисус дал ответ на это в форме известной притчи: из двух должников, которым заимодавец простил их долг, более благодарным будет тот, чей долг на совести будет большим, ибо «кому мало прощается, тот мало любит» (Лк. 7,47). Поэтому для Церкви имеют значение не только степень греховности, но и сила раскаяния, и сбываются слова, что прежние блудники и разбойники впереди мнимых праведников идут по пути в Царство Небесное (Мф. 21,31).

Переходя теперь от общего к частному, хотелось бы обратиться к эпизоду со сватовством Владимира к Рогнеде. Откуда вообще стало известно об этом событии? Понятно, что наши современники читали кое-что в учебниках или в каких-нибудь исторических рассказах, но в большинстве случаев как теперь, так и тогда, в древности, информацию разносит стоустая молва: «я слышал», «мне говорили» и т.д. Легенда о Рогнеде-Гориславе, дочери варяга Рогволода, матери Ярослава Мудрого и праматери разветвленного рода полоцких, киевских, и происходящих от них русских князей бытовала сначала в устной форме, а затем была внесена в нач. XII в. в сокращенном виде в Повесть временных лет (ПВЛ) под 980 г. В более расширенном виде это сказание появляется в продолжении ПВЛ по Лавреньевскому списку под 1128 г. как своеобразное объяснение давней вражды между полоцкими и киевскими князьями.

Между двумя записями есть существенные различия. В краткой редакции Владимир представляется главным инициатором сватовства к Рогнеде, этот эпизод стоит в контексте похода Владимира на Ярополка, своего брата и киевского князя. Сама Рогнеда будто бы приняла приглашение Ярополка выйти замуж за него. В расширенном варианте главная роль отводится его дяде Добрыне («Володимеру детску сущу»). Именно Добрыня посылает сватов в Полоцк и после унизительного отказа княжны «не хочу я за сына рабыни» (Ярополк как другой жених не упоминается вовсе), идет с Владимиром на Полоцк, пленяет Рогволода и велит Владимиру совершить насилие над Рогнедой в присутствии отца и матери (краткая редакция последней острой подробности не содержит). Рогволода убивают, Владимир женится на Рогнеде, от которой рождается его первый сын Изяслав. Впоследствии, когда киевский князь стал брать себе других жен, он удалился от Рогнеды, что вызвало ее покушение зарезать его во время сна из смешанного чувства отверженности и желания совершить кровную месть. Пробудившийся Владимир пришел в ярость и готов был убить княжну, но смутился при виде юного Изяслава, державшего меч Рогнеды в своих руках. По совету с боярами князь решил отослать Рогнеду с сыном в «ее отчину», построив город, известный сейчас как Заславль. Этот поступок был, конечно, осознанием своей вины перед насильно взятой женой. Обнаженный меч Изяслава и стал по смыслу легенды символом вражды между внуками Рогволода (полоцкими князьями) и внуками Ярослава (киевскими князьями). Запись была сделана в качестве пролога к высылке семейства полоцких князей киевским князем Мстиславом в Константинополь в 1129 г. за их отказ поддержать совместный поход русских на степняков-половцев. Так одна и та же легенда была дважды адоптирована разными авторами русской летописи в разных контекстах. В первом случае это борьба Владимира за киевский стол, а во втором — некое провиденциальное указание на будущую родовую вражду.

Следует еще обратить внимание на два сообщения, являющиеся своеобразным продолжением сюжета Владимирова сватовства к Рогнеде. В т.н. Особом житии князя Владимира под влиянием скандинавских саг встречается сказание о взятии Херсонеса (Корсуня) ок. 988 г. Согласно этой версии, киевский князь по подсказке варяга Ижберна нарушил тайное сообщение горожан с внешним миром, взял город и, схватив «корсунского князя с княгинею», овладел на их глазах их дочерью, после чего приказал убить. Известный легендарный мотив был таким образом вплетен в иную сетку событий. В другом литературном памятнике, Тверской летописи, под 988 г. есть сообщение о том, что Владимир после своего крещения и женитьбы на греческой царевне Анне предложил, будто бы Рогнеде выйти замуж за кого-либо из «вельмож» своих, но та выбрала монашеский постриг с именем Анастасии: «Не хочу быть рабой ни князю, ни царю, но невестой Христа». Это известие, записанное в XVI в. и правдоподобное само по себе, основывается, вероятно, на каком-то предании.

Таким образом, сведения о сватовстве князя Владимира к Рогнеде и их насильственном браке имеют легендарный характер, который приобретают устные пересказы спустя сто и более лет: в каждую эпоху в них видят что-то свое и что-то понемногу добавляют. Трудно сказать, действовал ли князь Владимир столь грубо по внушению своего дяди Добрыни, был ли замешан в деле сватовства князь Ярополк, который был уже женат, да и сам сюжет, связывающий браки Владимира со взятием городов выглядит каким-то повторяющимся (Полоцк — княгиня Рогнеда, Киев — вдова Ярополка бывшая монахиня «грекиня», Херсонес — византийская принцесса Анна). То, что у Владимира от Рогнеды, согласно Повести временных лет, было четыре сына и две дочери, т.е. более чем от других жен, трудно согласуется с распространенным мнением об их несчастной семейной жизни.

Киевский летописец, говоря о кончине князя Владимира под 1015 г., отмечает, что покаяние изменило его образ жизни — где сначала «умножается грех», там затем «преизобилует благодать». В христианстве князь боится казнить смертью даже разбойников. Конечно, Церковь славит Владимира за его благоверие, за чудесное превращение его жизни. Был он язычником-поганцем: проливал кровь братскую, насильничал, даже христиан при нем принесли в жертву в Киеве. Но потом переменился, стал жить благочестиво, творить дела милосердия. Даже пресловутые «пиры Владимира» были застольями для нищих, которых князь щедро кормил. Не случайно былинная память народа нарекла его особым именем — Красным Солнышком. Крещение созидает новых людей. Над этим стоит задуматься тем, кто по меткому выражению древнего русского летописца, «словом нарицающеся хрестьяне, а поганьскы живуще».

30.06.13                                             священник Алексий Хотеев

Опубликовано: "Воскресение" , № 7, 2013.