Публикации «Русского архива», посвященные церковной унии
«Русский архив», издаваемый Бартеневыми в 1863—1917 гг., по праву считается самым значимым историческим журналом России как по объему опубликованных исторических материалов, большей частью источников, так и по тематическому охвату публикаций[2, с. 310—312]. Внимание основателя и первого редактора журнала П.И. Барсенева (1829—1912) было обращено не только на внешнеполитическую, государственную историю России XVIII—XIX вв., но и на события регионального масштаба, в частности, на судьбу унии в Белоруссии в два первых десятилетия XIX в. до ее упразднения в 1839 г. Публикации «Русского архива» вводят в научный оборот некоторые важные сведения, касающиеся униатской истории, представляющие интерес и для современного исследователя. Уместно структурировать выявленные журнальные статьи, выстроив их в порядке следования событий.
В первую очередь нужно назвать издание воспоминаний крестьянина Я.А. Чебодько[6]. Уже обращалось внимание на важность этой публикации при рассмотрении проблемы становления белорусской идентичности [11, с. 176—178]. Воспоминания охватывают период первой половины XIXв. и посвящены истории унии до 1839 г. В отдельном издании 1910 г. воспоминания дополнены рассказом о положении крестьян в Белоруссии до отмены крепостного права[5]. Особенно важен рассказ Я.А. Чебодько о мерах насаждения унии в Белоруссии. Автор называет при этом два важнейших фактора: базилианские школы и насилия польской шляхты.
В отношении первых Чебодько, будучи сам учеником базилиан в Толочине и Мстиславле, отмечал их крайнюю нетерпимость к Православию. Православное духовенство, храмы и богослужение лишались самого имени христианского и характеризовались разными уничижительными эпитетами, такими как «кацап», «кацапский» [6, с. 542]. В базилианских школах учили морали «цель оправдывает средства»: «для обращения еретиков в унию не следует останавливаться ни перед какими средствами, хотя бы они и были сопряжены с обманом, угрозой, насилием и тому подобным» [6, с. 542]. Чебодько приводит соответствующие примеры обмана и клеветы, в частности, обвинения православных в осквернении могил [6, с. 540]. Духовничество также обращалось в пользу распространения унии. Например, в ходе исповеди у католических священников униаты давали обещание обратить своих православных родственников [6, с. 543]. Особенно отмечает автор воспоминаний распространение через базилианские школы польского языка. Воспитанников учили пользоваться польским языком не только в классе, но и дома, поощряли к этому в храме, раздавая бесплатно польские молитвенники. Отличное владение польским языком открывало хорошие перспективы для выпускников при определении службы в шляхетских имениях.
Чебодько перечисляет также различные насилия католических панов и шляхты над православными крестьянами с целью перевода их в унию. Это были различные запрещения в исполнении православных обрядов (креститься и кланяться перед иконами, звонить в колокола), приказы работать в дни великих православных праздников. Особенно использовалось право помещиков разрешать браки для своих крепостных, а именно, полагались препятствия вступать в брак с православными, венчаться при этом в церкви и крестить там детей от смешанных браков. В обращении с крестьянами вообще допускались различные издевательства и произвол (жестокие порки, лишение пищи, наложничество) [6, с. 543—544].
Публикация воспоминаний Я.А. Чебодько открывает перед исследователем возможность познакомиться с ярким историческим свидетельством, происходящим из уст простого народа. По причине малограмотности крестьян сведений такого рода сохранилось очень мало, в основном это устное творчество, фольклор [10, с. 171—173]. В этой связи воспоминания Чебодько имеют для истории Белоруссии XIX в. уникальный характер.
Следующие две публикации «Русского архива» касаются времени упразднения унии в 1839 г. Это 20 писем православного Полоцкого и Виленского епископа Смарагда (Крыжановского), который занимал кафедру в 1833—1837 гг.[7], и Записки архиепископа Василия Лужинского, бывшего в 1834—1838 гг. викарным епископом униатской Белорусской епархии, а в 1839—1866 г. правящим епископом Полоцкими Витебским (православным) [3].
Письма Преосвящ. Смарагда охватывают период 1834—1836 гг., 8 из них адресованы И.Ф. Глушкову, заведующему канцелярией Смоленского, Витебского и Могилевского генерал-губернатора, и 12 адресованы самому генерал-губернатору кн. Н.Н. Хованскому. Согласно примечаниям издателя, письма были напечатаны с подлинников, предоставленных И.С. Аксаковым, и служат своеобразным дополнением к Запискам митр. Иосифа Семашко, которые были изданы Академией наук в 1883 г. [7, №3, с. 373; №8, с. 440]. В письмах еп. Смарагда отражается его деятельность по управлению епархией (назначения священников, разъезды), а также его стремление упразднить «враждебную унию» при содействии гражданской власти. Автор много говорит о тайном и явном сопротивлении обращению униатов в Православие со стороны польской шляхты и католического духовенства. В письмах сообщаются сведения о переходе в Православие униатов в г. Лепель, д. Струнье, имениях Сосницы, Крашуты и Красноселье (Полоцкий уезд), д. Вербилово, д. Нища и д. Сенно (Себежский уезд), д. Бель, д. Заборье (Витебский уезд), г. Ушачи, имении Доброгоры (Лепельский уезд). Еп. Смарагд упоминает о секретных отношениях казенным палатам «всемерно содействовать в обращении униатов казенных, арендных и старостинских имений» [7, №8, с. 428]. Автор отмечает, что обычным языком проповеди в униатских храмах был польский, в качестве исключительного случая он упоминает о произнесении униатскими семинаристами двух проповедей в полоцком Софийском соборе «на русском языке» в 1834 г. [7, №8, с. 432, 436].
Письма еп. Смарагда представляют интерес также в том отношении, что в них приводится характеристика таких видных деятелей воссоединения как еп. Иосиф Семашко и еп. Василий Лужинский. Автор в курсе их движения к полному воссоединению униатов с Православной Церковью и со своей стороны делает отзывы о них в Санкт-Петербург и местным гражданским властям. Еп. Смарагд признавался кн. Хованскому, что считал Семашко другом Православию, однако когда тот стал поддерживать неспешные действия Лужинского, стал подозревать его в хитрости, интриганстве и тщеславии [7, №8, с. 430-431, 433]. Но более всего прилагается нелицеприятных эпитетов в адрес еп. Василия Лужинского: «хитрый лицемер» [7, №8, с. 430], сребролюбец, который, по слухам, усвоенным еп. Смарагдом, получал от арендатора имения Струни (униатская епископская резиденция где квартировал сам еп. Смарагд по добродушию Лужинского) 5 тыс. руб. [7, №8, с. 431]. Последнее подозрение, однако, не подтвердилось при судебном разбирательстве [12, с. 18]. «Униаты наши с Лужинским, — писал православный епископ, — ни малейше не думают о Православии и оному сильнейшим образом противодействуют» [7, № 3, с. 380]. В другом месте переписки автор сообщал: «Наши большие униаты хотя-нехотя думают о Православии, представляя себе оное впрочем весьма странно. Именно, думают, подчинившись Синоду, сохранить свою самостоятельность и отдельность, не смешиваясь с породою православных. Пусть пока так думают!» [7, №8, с. 432]. Сам Преосвящ. Смарагд, хотя и соглашался готовить воссоединение «возможною, осторожною, благоразумною, постепенною деятельностью», однако высказывался за решительное «преобразование унии на Православие» [7, №8, с. 434]. Из других униатских деятелей Крыжановский положительно охарактеризовал преподавателя Полоцкой семинарии свящ. Игнатия Косовича[7, №8, с. 434-435], а негативно — униатского декана Хруцкого[7, №8, с. 437].
Мнения и отзывы еп. Смарагда имеют ярко выраженный субъективный характер, чему причиной была его вражда к еп. Василию Лужинскому. Униатский архиерей, поставленный в затруднительное положение прямолинейными действиями еп. Смарагда по обращению униатов в Православие, вынужден был защищать оказавшихся без мест униатских священников и разбирать жалобы униатов, переведенных в Православие административными способами еп. Смарагда. Таким образом, между двумя архиереями обозначилось соперничество в то время, когда от них ожидалось согласие [12, с. 11]. Свящ. Георгий Шавельский, специально изучивший взаимоотношения двух епископов, привлекая в частности и публикации писем еп. Смарагда в «Русском архиве», пришел к выводу, что помимо личных мотивов к столкновению вело различие двух систем, принятых к руководству в деле воссоединения униатов у еп. Смарагда и у епп. Семашко с Лужинским: «Там частные присоединения, — здесь в перспективе одно —общее; там спешность в действиях, стремление к присоединениям ранее всяких преобразований в униатской церкви, — здесь постепенность, ряд церковных преобразований, выжидание удобного момента; там полное игнорирование униатским духовенством, противопоставление его враждебности силы, отсюда разные возмущения и волнения в приходах, — здесь главная забота об умерении фанатизма униатского духовенства и примирении последнего с Православной Церковью» [12, с. 10]. Для более полного представления о действиях еп. Смарагда полезно обратиться к его 24 письмам к обер-прокурору С.Д. Нечаеву, которые извлек из архива Св. Синода свящ. Георгий Шавельский и издал в качестве приложения к своему исследованию о воссоединении белорусских униатов [13, Прилож., с. 3—41].
Записки архиеп. Василия Лужинского, опубликованные в «Русском архиве», представляют собой сокращенный вариант в сравнении с позднейшим более полным их изданием Казанской духовной академией[4]. В обоих изданиях есть общая часть, есть и различия. Общей частью является Предисловие, которое повторяется слово в слово в публикациях «Русского архива» (1881 г.) и Казанской духовной академии (1885 г.). Однако две другие части издания Записок в «Русском архиве» (Краткий очерк жизнеописания и Знаки монарших милостей) представляют собой главы самостоятельные, как будто специально для сокращенного издания написанные. В тексте 1885 г. эти главы отсутствуют. Из приложенных к публикации 1885 г. писем архиеп. Василия Лужинского архиеп. Казанскому Антонию по поводу возможного издания Записок становится известно, что автор некоторое время не решался на полную публикацию, допуская издание рассказа, доведенного только до начала 1840 г. [4, с. 308]. Таким образом, архиеп. Василий Лужинский предлагал издать свои воспоминания в двух частях: первая – до 1840 г., вторая – до 1866 г. При этом на издание второй части он не решался, опасаясь своих откровенных суждений о еще сильных во власти людей. Эти опасения, вероятно, подвигли его самого подготовить сокращенный вариант Записок, доходящих до 1839 г. В примечании П.И. Барсенева к публикации приводится дата отсылки рукописи для редактора: 21 мая 1874 г. Таким образом, изучение текста Записок в «Русском архиве» помогает установить существование двух вариантов мемуаров Лужинского— сокращенного и полного.
В фактическом плане сокращенный вариант, конечно, содержит гораздо меньше информации, чем полный. Примечательно, что здесь отсутствует жалоба автора на распространившееся мнение, будто главным деятелем воссоединения был еп. Иосиф Семашко (в полном варианте это недовольное замечание повторяется несколько раз). В противоположность этому Лужинский и в сокращенном варианте называет себя без ложной скромности «главным деятелем и виновником присоединения греко-униатского народа в Белорусской обширнейшей епархии» [3, с. 383]. Известно, что в полном варианте Записок архиеп. Василий проводит свой взгляд на воссоединение, будто оно было начато архиеп. Ираклием Лисовским, продолжено архиеп. Иоанном Красовским, а с участием еп. Иосифа Семашко оно только окончательно совершено. В историографии унии подобный взгляд высказал П.О. Бобровский, который особое значение в предыстории воссоединения приписал деятельности Брестского униатского капитула[1].
Публикация сокращенного варианта Записок в «Русском архиве» содержит некоторые уникальные сведения из жизни архиеп. Василия Лужинского, в частности, только здесь автор сообщает точную дату своего рождения — 21 марта 1791 г. [3, с. 384]. На это свидетельство не обратил в свое время свящ. Георгий Шавельский, который был знаком, по всей видимости, только с полным вариантом Записок, где эта дата не встречается, почему пытался установить ее на основе предположений [13, с. 44].
Еще одна статья «Русского архива» посвящена рассмотрению особенностей упразднения унии в Холмской епархии в 1874 г. по сравнению с ее концом в Белоруссии в 1839 г. Это заметка Л. Словачевского «По униатскому делу» [8, с. 355—365]. Об авторе пока затруднительно привести дополнительные сведения, кроме того, что он сам сообщает о себе в конце своей статьи, а именно, что он вышел из народа, жил среди униатов Седлецкой губернии в Царстве Польском, был сельским учителем [8, с. 365]. Свою заметку автор написал как ответ на статью М. Соловьева в «Московских ведомостях», где утверждалось, что упразднение унии в Царстве Польском было заслугой униатского духовенства. Словачевский проводит различие между участием униатских священников в воссоединении 1839 г. и 1874 г. Автор усматривает разницу как раз в том, что униатские священники в Польше не стали во главе движения к Православию, а наоборот, последовали за своей паствой. Кроме того, Словачевский отмечает, что упразднение унии в Белоруссии и Литве при Семашко было ориентировано на признание догматов Православия при терпимом отношении к укоренившимся униатским обычаям, исправление которых предоставлялось течению времени. На Холмщине же духовная консистория начала дело с исправления обряда, декларируя при этом, что речь не идет о присоединении к Православию. «Истина состоит в том, — пишет автор заметки, — что воссоединение здешних униатов достигнуто с помощью администрации, а не духовенства» [8, с. 359]. Словачевский обращает при этом внимание на объявление варшавского ген.-губ. гр. П.Е. Коцебу от 30 июня 1874 г., что очищение униатских обрядов от латинских есть монаршая воля. Именно это и послужило, по мнению автора заметки, знаком для униатской паствы о конечной судьбе унии.
Статья Л. Словачевского, хотя и написанная в самом лояльном правительству тоне, поставила, однако, перед читающей публикой щекотливый вопрос о том, насколько правильными и последовательными были действия по упразднению унии в Царстве Польском. Духовное правление Холмской епархии до Манифеста о веротерпимости 1905 г. сталкивалось с фактами формального, а по сути мнимого перехода бывших униатов в Православие. После же 1905 г. большая часть воссоединенных обратилось в католичество [9, с. 346—348].
В заключение нужно сказать, что названные публикации «Русского архива», посвященные униатской тематике, не представляют собой системы. При этом, Воспоминания об унии Я. Чебодько имеют уникальный характер как исходящие от крестьянина, бывшего униата; письма еп. Смарагда и Записки архиеп. Василия отражают два подхода при воссоединении белорусских униатов накануне 1839 г.; статья Л. Словачевского, опубликованная в самый год окончательного упразднения унии в Польше, содержит в себе достаточно критический взгляд на дело. Рассматривая политику издателя «Русского архива» следует признать, что в униатском вопросе, оставаясь на позиции поддержки Православия, редактор старался быть объективным, публикуя материалы, содержащие противоречивые оценки действующих лиц.
Иерей Алексей Хотеев
Преподаватель кафедры церковной истории МинДС
апрель, 2017
Литература:
1. Бобровский, П.О. Русская греко-униатская церковь в царствование императора Александра I. / П.О. Бобровский. — Мн.: Энциклопедикс, 2014. — 412 с.
2. Зайцев, А.Д. Петр Иванович Бартенев и журнал «Русский архив» / А.Д. Зайцев — М.: Рукописные памятники Древней Руси, 2013. —480с.
3. Записки архиеп. Василия о воссоединении греко-униатского духовенства и народа в Белоруссии и на Волыни с Православной Церковью // Русский архив. – Москва: Университетская типография, 1881. — № 4 — С. 380—387.
4. Записки Василия Лужинского архиепископа Полоцкого. Казань: Тип. Императорского университета, 1885. — 312 с.
5. Из воспоминаний белоруса Я.А. Чебодько / П.Я. Чебодько. – Киев :Тип. Васильченко, 1910. — 36 с.
6. Из воспоминаний об унии в Белоруссии в начале XIXвека // Русский архив. – Москва: Университетская типография, 1903. – № 12. – С. 537–544.
7. Письма епископа Полоцкого Смарагда. // Русский архив. – Москва: Университетская типография, 1891. — № 3. С. 373—384; № 8. С. 427—440.
8. По униатскому делу. Заметка Л. Словачевского. // Русский архив. – Москва: Университетская типография, 1875. — № 7. — С. 355—365.
9. Смолич, И.К. История Русской Церкви 1700—1914. / И.К. Смолич // История Русской Церкви в 9 книгах. — М.: Изд. Валаамского монастыря, 1997. — Кн. 8.Ч. 2.— 800 с.
10. Сосна, У.А. Крыніцазнаўчыя магчымасцідаследавання палітычнай гісторыібеларускага сялянствазыходу феадальнай эпохі. / У.А. Сосна // Беларускі археаграфічны штогоднік. Вып. 9. —Мн.: БелНДІДАС, 2008. — С. 167—176.
11. Хотеев, А.С. Проблема развития белорусской идентичности по «Воспоминаниям» Я. Чебодько (первая половина XIX в.) / А.С. Хотеев// Актуальные проблемы социально-гуманитарного знания в контексте обеспечения национальной безопасности: материалы Международной научно-практической конференции, посвященной 60-летию создания кафедры социальных наук Военной академии Республики Беларусь, Минск, 16-17 мая 2013 г.: в 2 ч. Ч. 1. / Ред.: В.А. Ксенофонтов и др. —Мн.: ВА РБ, 2014. — С. 176—178.
12. Шавельский, Георгий, свящ. Два воссоединителя - епископы: Смарагд (Крыжановский) и Василий Лужинский / Г. Шавельский. Б.м.г. — 30 с.
13. Шавельский, Георгий, свящ. Последнее воссоединение с Православной Церковью униатов Белорусской епархии (1833—1839 гг.). / Г. Шавельский. — СПб: Сельский вестник, 1910. — 380 с.
Назад к списку